Не давно блуждая на просторах великого и могучего интернета наткнулась на великолепные очерки Александра Ярошенко o Харбине.
Мне очень понравился стиль написания, очень живо и эмоционально! Данные очерки вызывают у обсуждающих ярые споры, кто-то восклицает о несоответствиях написанного, я же скажу так... " У каждого своя история, а истинную правду давно унесли в могилы наши харбино - русские старики..."
Скрижали
Над Харбином русский дым
На российском погосте крутятся китайские карусели
«Старика-вокзала»
Трудяга поезд прибывает на Харбинский перрон ранним утром, вагонное радио гортанно-торжественными песнями поднимает пассажиров со стылых полок за долго до прибытия.
Когда подьезжаю к Харбину, всегда немного волнуюсь- этот город особая метка моей жизни. Когда то, целых три года прожил здесь, но главное это люди- горстка русских стариков, еще из тех, из «белых».. Ни с кем не сравнимых и ни на кого не похожих, практически все ушедшие в вечность, но оставивших ярчайший след на моем песке воспоминаний.
Сегодняшний вокзал пятимиллионного мегаполиса постоянно пропускает через свое «чрево» нескончаемый людской поток, привокзальная площадь забита краснобокими такси и уже ничто не напоминает о том времени когда стояла у входа на перрон огромная икона Николая Чудотворца всякий тогдашний путник мог помолиться покровителю всех путешествующих.
Даже ничего не мыслящие в православии китайцы, и те говорили «Старика вокзала помогайла…»
Вот автодорожный виадук построенный в начале двадцатых прошлого столетия питерским архитектором Барри.
Изгнанный революцией из России мастер создал мост очень похожий на те которые навеки остались на родной петроградской стороне…
Еще несколько десятилетий назад романтическая молодежь русского Харбина назначала свидания на этом ажурном архитектурном чуде.
Сегодня он закопчен бесчетными авто, напоминает породистого, но неухоженного пса…
Его и зовут по иноземному непривычно, «мостом Солнечной радуги..»
Закрытые ставни
Русские дома в Харбине умирают как люди- редко кто доживает до глубокой старости.
Еще несколько месяцев назад этот трехэтажный дом в сотне метров от городского ЦУМа с двором –колодцем, жил живой жизнью, глядя на некрещеный мир узкими оконцами, залитыми по вечерам ярким светом. Шумом и гамом наполнялись его стены.
Сегодня этот свидетель эпох и судеб молча умирает на стылом январском ветру- пустые глазницы окон, полуразрушенные колонны парадного, вырванные с «мясом» двери немым укором смотрят окрест. На верху, под самым фронтоном- еще немым укором кричат четыре цифры- 1922, тогда этот дом родился.
Сегодняшнему Харбину- задыхающемуся от перенаселения и недостатка земли явно не до чуждой русской патриархальной старины.
Пройдя несколько сот метров, взгляд спотыкается о резные наличники чудом сохраненного одноэтажногодома, над кружевом которых умастились горящие неоном иероглифы. Как несочитаемо, резной наличник и вывеска из иероглифов. Как лед и пламень, как наша жизнь..
Срыто кладбище бульдозером
Одним из излюбленных мест для приезжего люда является харбинский парк, как в насмешку (а может прозорливо?) названый «Парком Культуры»- бывшее русское кладбище.
На костях первостроителей города, крутятся карусели, петляют «американские горки», а в бывшей кладбищенской церкви теперь «комната смеха»- вместо икон кривые зеркала.
В годы так называемой «культурной революции» Успенское кладбище за несколько дней сравняли с землей. Сносились надгробия, раскапывались могилы, хунвейбины искали золотые коронки…
Русские старики доживавшие свой век в Харбине до конца своих дней не могли об этом вспоминать без слез. Они пока были силы приходили сюда в дни памяти близких, находили примерные места захоронений и читали поминальные молитвы.
Сегодня российские турфирмы охотно привозят сюда туристов для развлечений, деньги побеждают совесть.
И не знает отдыхающий люд, что он пляшет на могилах предков…
Над старыми кладбищенскими воротами, через которые прошли свой путь тысячи русских сегодня горит неоновая звезда, коммунизм крестов не терпит.
Власти сохранили только небольшой участок кладбища- захоронения советских воинов освободивших от японских интервентов Харбин в 1945 году. Захоронение обнесено высоким забором, с проржавевшими воротами, попасть на его территорию можно только с высочайшего сановного разрешения, на уровне городского правительства.
Харбинка Елена Влади написала пронзительные строчки в далеком Сан-Франциско:
Сколько там мраморных ангелов,
Сколько там сорвано плит,
Тех, что со словом Евангелия,
В дамбу с гранитом легли.
Прости, София
Когда то в Харбине было двадцать два православных храма. Сегодня не осталось не одного действующего, служить некому и увы не для кого.
На всех рекламных плакатах сегодняшнего Харбина можно увидеть его новую «визитку»- Софийский храм.
Красавица церковь построенная на народные деньги в 1932 году, слышавшая под своими сводами бас самого Шаляпина, прихожанином которой был и Александр Вертинский.
Была закрыта в 1954 году, до конца 90-х использовалась как общежитие для рабочих.
Потом храм частично отреставрировали- снесли окрестные халупы, подновили купола, внутри повесили увеличенные фотографии старой харбинской жизни.
За вход во вновь обретенный музей стали брать деньги, у входа в церковь, на старых русских могилах стали проводить показ мод с голожопыми манекенщицами.
Удивительно, но факт когда церковь частично обрела первозданный вид, на колокольню прилетело множество голубей (птиц для Харбина из- за китайской всеядности крайне редких).
Словно души бывших прихожан вернулись в церковь…
Лавочки возле церкви заняты отдыхающим народом, звучит музыка, продаются открытки и сувениры с видами Софии.
Другая мера, и вера пришла сюда..
Каторга естества
Харбин город молодой, всего то 107 лет, но судьбы удивительной, трагичной и не похожей ни на один город на планете Земля.
Люди русские пришли сюда построили КВЖД и город.
Скрижали жизни повернулись так, что всего сто лет спустя (для истории миг!) здесь течет совсем другая жизнь, время красит другими красками, для нас все больше темным коллером…
Все русское забывается, вымарывается и вытесняется из жизни этого города.
Бесспорно, можно переименовать улицы и снести целые кварталы, на костях устроить комнаты смеха.
Но со скрижалей истории и памяти людской не стереть правду.
Поэт Арсений Несмелов написал когда то пророчески строчки:
Милый город, горд и строен,
Будет день такой, что не вспомнят как построен
Русской ты рукой.
Что-ж удел подобный горек, не опустим глаз,
Вспомяни старик историк, вспомяни о нас…
Все сбылось- до последней запятой…
Русские письма австралийской бабушки
Судьба отстукивает Татьяне Ивановне Золотаревой 93 год, а она по прежнему пишет стихи, имеет феноменальную память и балует меня уникальными воспоминаниями о городе своего детства – Благовещенске.
«Глазам не верю…»
Получила твои газеты, знаешь, меня просто потрясло что у вас напечатали мои воспоминания, там же все против большевиков…Глазам не верю.
Это что-то не бывалое!Это значить, проснулся интерес к истинной истории. Душа радуется! Я горжусь что я дочь белого партизана, у отца был сильный отряд состоящий из староверов, за бесстрашие красные прозвали его «коршуном» и давали за егоголову большие деньги.
Он был предан, арестован и приговорен к расстрелу, но сумел освободиться и убежать в Сахалян.
Ваши письма для меня подобны огоньку в полумраке огромной пустыне и привету с моего родного Амура и города, который мне пришлось покинуть.
Мне очень часто сняться сны из моего страшно далекого благовещенского детства, постоянно думаю и молюсь о России.
Сейчас Россия стоит на распутье, но самое важное- что она пытается отвернуться от тех кто отвел ее от Бога.
И хоть еще горе и нужда стоят на Руси- но освященная христианством она возродиться. Ведь народ у нас изобретательный, трудолюбивый и терпеливый, здесь, в Австралии ценят русских эмигрантов за их знания и труды.
Посмотрела на карточке какой красивый кафедральный собор построили в Благовещенске. А раньше какой великолепный был собор, построенный в год основания Благовещенска находившийся в конце Николаевского бульвара, выходящего на Благовещенскую улицу и площадь.
Примерно в 1923 году(точную дату не помню) нашего владыку Евгения (Зернова) вызвали власть имущие и приказали ему провести «реформы» и создать новую, «живую» церковь.
Слух об этом моментально разнесся по городу, произошло что-то необычайное, на службу пришло очень много народа- владыка вышел на паперть и поведал о творимом богохульстве, люди возмущались и боялись за владыку.
Поздно вечером на «воронке» за ним приехали, и спросили «Здесь живет гражданин Зернов?» Он ответил «Гражданина тут нет, здесь живет епископ Евгений. Я собран, я вас ждал…»
Его арестовали и поместили в конфискованном купеческом доме, на Базарной площади.
Тогда сразу собралась огромная толпа, окружив это здание и требовала отпустить владыку им на поруки. Люди меняя друг- друга не уходили несколько дней, тогда приехала пожарная команда и стала поливать людей ледяной водой. Но на людей это не подействовало, все думали что епископа расстреляли.
На третий день утром Владыку вывели на балкон второго этажа, он вышел спокойный и величественный, и обратился к толпе.
- Чада не разумные! Чего вы смятетесь? Зачем протестуете? У каждого свой крест, идите с миром. Простите все, кого я обидел…
Благословил всех, поклонился. Его увели, а люди еще долго не расходились, многие плакали.
В ту же ночь, как дознались, Владыку увезли в Нарым.
Вскоре в Благовещенск приехал представитель «живой церкви»- женатый епископ. Он стал служить в соборе, но туда никто не ходил за исключением небольшой кучки партийцев.
И вскоре поздно вечером собор подожгли… И как народ не взывал пожарные команды не приехали.
Собор горел как факел, колокола плавились на лету. Потом оказалось, что перед пожаром с икон были содраны ризы, драгоценные украшения. Все было продуманно. Вот так, Саша, было. Народ тогда пытался сопротивляться, но без успеха.
«Сохранилась ли Бурхановка?»
Интересно, сохранились ли в Благовещенске пригороды Горбылевка и Бурхановка, где жили самые бесшабашные, скандальные жители отличавшиеся особой одеждой и грубыми повадками. Их боялись другие. Существует ли сад Туристов? Там школьники раз в году сажали деревья, и для школ был специальный праздник Древонасаждения. В саду были качели и гигантские «шаги». В центре был не большой музей, и при входе стояли два неправильных зеркала, искажающих тех, кто в них смотрелся, особенно ребята любили эти зеркала.
Если бы вы знали какие в Благовещенске были богатые и многолюдные базары. Из ближайших деревень сьезжались крестьяне и привозили разнообразные товары: муку, молочные продукты, овощи, грибы и другое.
Какое оживление царило там, такое смешение! В одном углу ларьки с товарами, другие с едой и питьем, затем балаганы с кочующими артистами, дальше вам предскажут судьбу, или слепой старик играет на каком-то инструменте и поет духовные песни.
Мне запомнилась как старик пел о том что душа после смерти пришла на суд, и каков был результат не давать ей рая, она, душа, окуряла себя табаком и зеленым вином не пренебрегала. Так там было интересно, можно сказать угождало каждому вкусу.
Кажется, базар был раз в неделю.
Но потом это разнообразие и обилие внезапно закончилось. Насильно началась пятилетка. Большинство крестьян не хотело вступать в колхозы, но пришлось- выхода не было.
На тех которые пробовали сопротивляться нападали с разного рода репрессиями: раскулачивали, ссылали на новые места, даже были расстрелы. Тяжелое наступило время для городов. Жителей перевели на карточки, особенно на хлеб, который был очень плохого качества.
Вам история колхозов предподнесена с точки зрения марксисткой, а я знаю как это переживал народ.
Мне все больше и больше вспоминается многое так отчетливо как будто переживаю сейчас.
«Народ лечился в Сахаляне…»
В день Ивана Купала надо было осторожно ходить по улицам, так как могли из ворот или окошка облить водой. Жаловаться было не принято, это была традиция.
Ходил перевоз через Амур в Сахалян, на это давалось специальное разрешение. В Китае люди ходили в основном к доктору, только не разрешалось ничего покупать. Но публика как-то умудрялась покупать, и купленное прятать и зашивать под одежду. На русском берегу нужно было проходить через «рогатку», где обыскивали, общуповали сверху вниз и тогда отпускали. А если что находили то, чиновники все отбирали. Случались и забавные казусы.
Со времени конфликта перевоз перестал работать, а раньше туда ходили главным образом за лекарствами. Набережной, такой как сейчас, не было. Часть берега была заставлена паромами и на берегу пилили лес, и жителям разрешалось брать с берега опилки и щепки. Особенно этим занимались подростки, за лето и я с братьями приносила довольно много.
Крест для… свиньи
В начале 20-х годов в Благовещенске очень часто обновлялись иконы, и масса народа стекалась приложиться к ним.
Еще тогда не было запрета, так как власть имущие только укреплялись. А на учащихся уже действовали.
В бывшей мужской гимназии, где сейчас находится педагогический институт, на самом верху была церковь. И эту церковь на глазах учеников и даже с помощью некоторых разорили, сожгли иконы с издевательством и глумлением. Напрестольный крест надели свинье на шею, и она бегала с ним…
В школе каждый ученик должен был состоять в каком нибудь кружке, в литературном, часто давали задание писать сочинения или стихи на антирелигиозные темы.
Я лично очень любила литературу, но чтобы избежать этого записалась в спортивный кружок.
Историю при мне не учили, вместо истории было обществоведение. Я перешла в седьмой класс с наградой, а меня исключили из школы как дочь врага народа…
Там русских не слышно слез
Отеческие могилы засевают китайской кукурузой
От Харбина двадцать километров прямой как струна бетонки, резкий поворот на право и попадаешь в город мертвых.
Элитное китайское кладбище, утопающее в вечнозеленой туе, с ровным рядами памятников, некоторые из которых тянут на произведение искусства. Рядом ухоженные и огороженные еврейские захоронения и к этому благополучию сиротливо притулился русский погост.
С заброшенными могилами, заросший травой забвения, последний приют людей русских с каждым годом становится все меньше.
Китайским крестьянам не хватает земли…
Разбитый крест
Российскому клочку на маньчжурской сопке без малого полвека, эту землю китайские власти выделили после варварского закатывания в асфальт старого русского кладбища.
Основная часть захоронений после 1958 года, немного могил которые родственники смогли спасти из по лопаты бульдозера перенести сюда.
Отдаленный участок кладбища, редкие «грешницы» осинки с вечно трясущимися листьями, меж которых заросшие сухой, в человеческий рост полынью, почерневшие, косые кресты.
На одном из них жестяная табличка, с пляшущими, явно написанными не русской рукой буквами: «Мечкидяева Александра Еримеевна». Хорошо помню эту невысокую, кроткую женщину, с испуганными глазами и трогательной кудрявой чёлочкой.
Шуру, как все ее звали, привезли в Харбин годовалым ребенком, она на родительских руках прошла знаменитый «ледовый поход» вместе с остатками армии Колчака.
Все жизнь прожила набожным, пугливым человечком, до последнего вздоха боясь ареста за «белобандитские» корни.
Гордилась тем что имела российское подданство, хотя ей не раз предлагали гражданство Китая, Шура искренне возмущалась: «Как я могу, я же русская!..»
Недалеко рядок могил с разбитыми памятниками (недалеко от кладбища располагалась колония для малолетних преступников, которые считали за трудотерапию покуражиться на русских могилах)- там похоронены наши студенты зверски убитые в далекие тридцатые годы, на ночной улице Харбина.
Мальчишки навеки остались двадцатилетними, их могилы одни из самых оскверненных на погосте, как-будто мертвыми их еще раз добивали.
Холмик без ограды
Харбинское духовенство покоится недалеко от крошечной часовенки. Ряд могил начинается с захоронения протоирея Михаила Барышникова, - это был очень известный, любимый многими батюшка. Рядом могила иерея Стефана- китайца по национальности, зверски замученного «хунвейбинами», но не отрекшегося от православной веры.
Рядом безымянный холмик схимонахини Рафаэлы, теперь только раскидистый куст сирени напоминает о том месте где нашла свой последний покой последняя Христова невеста русского Харбина.
Вот у самой кромки всепоглощающего кукурузного поля могилка Маргариты Антоновой, память сохранила ее озорной, неунывающей, любившей пропустить рюмку водки, которую она ласково называла «ханушка».
Заметенный снегом покосившийся, явно самодельный крестик, с выцвевшей фанеркой на перекладине едва различимой фамилией Савицкая. Это самобытная поэтесса Харбина Настенька Савицкая, прожившая жизнь в чудовищной нищете, оставившая после себя рукописи дивных стихов. Которые через много лет после ее кончины вернулись в мир изданной в… Америке книгой.
Развороченный варварами памятник легендарному Харбинскому доктору Казем-беку- смотрит на мир немым укором «глазницей» сбитой фотографии и развороченным распятьем.
Врача-бессеребреника умершего от дифтерии, хоронил буквально весь город, на народные деньги поставили памятник.
Короток человеческий век, тот на кого, и за кого молились тысячи- спустя несколько десятилетий, лежит в оскверненной могиле.
«Пращай, мамачка..»
Больше всего «повезло» тем русским старикам, которые ушли в мир иной в последнее десятилетие. Их «опекали» новоявленные китайские «внучата», прибравшие к рукам их квартиры, некоторые из них (но не все), сделали надгробия своим русским «бабушкам» с трогательными надписями типа: «Пращай дарагая мамачка..»
Еще десятилетие назад когда в Харбине крошечной лампадой теплилась русская жизнь, на нашем погосте на Радоницу и Успение звучали заупокойные молитвы. Старики, пока были силы, как могли старались прибирать могилки.
Был в Харбине одинокий поляк- пан Стокальский, человек недюжей физической силы, который как в послушании, заботился о родном погосте.
С ранней весны до поздней осени практически ежедневно пешком(!) ходил туда и безустанно приводил захоронения в подарок.
Окрестные крестьяне побаивались пана, захват могил под кукурузу шел значительно меньшими темпами.
Сегодня русские могилы навещает в основном только холодная луна, да летом как неуспокоенная душа покричит дикая птица.
А так- гробовая тишина…
«А ты ко мне придешь?…»
Судьба подарила мне удивительные годы общения, с нашей землячкой, Тамарой Николаевной Федоровой.
Рожденная в Благовещенске, она десятилетним ребенком была выпнута из России революционным сапогом, долгую жизнь прожила в Харбине.
Будучи человеком абсолютно одиноким Мадам (как я ее называл) как-то взяла с меня слово, что после ее ухода я буду молиться за нее и будучи в Харбине: »приезжать к ней в гости…»
Прошло десять лет, как этой женщины нет на свете, слово стараюсь держать…
Рядом с ней похоронен ее муж, Георгиевский кавалер, офицер, единожды присягнувший царю и Отечеству.
Двадцать метров наискосок, и еще слава Богу целая могила Нины Давиденко, последнего русского главного бухгалтера империи купца Чурина. Именно ее рукой были подписаны акты о передаче Чуринского универмага из русских в китайские руки.
Под скорбным распятьем лежит Михаил Мятов, последний православный молитвенник ушедшей в Лету Атлантиды.
Он так скорбел об умирающем погосте, и мечтал упокоиться только на нем: «Ты знаешь, тут жизнь прожита, в этой земле столько милых сердцу людей лежит, куда я поеду, к каким племянникам?..»
Смиренно говорил Михаил Михайлович.
Чуть больше века назад русская жизнь кипела на этой земле шумной ярмаркой, сегодня Россия молодая бросила еще один погост.
Посольскому люду живущему сытой, ирреальной от ситцевой Руси жизнью, абсолютно наплевать на то что топчется наше прошлое, что с каждым годом становится все больше безымянных могил.
Китайское поле подминает под себя нашу историю.
Говорю явно не дипломатично, но ЧЕСТНО.
Виноваты в этом не китайцы, а мы родства не помнящие.
Точно так и к нам отнесутся наши потомки, жизнь зеркальна и никто меня не убедит в обратном.
Минувшим сентябрем, на закрытии очередной «Амурской осени», растроганный эмоциональными актерами, (которые были потрясены увиденным на кладбище запустением), мэр Благовещенска Александр Мигуля пообещал нашу историю не бросить.
Надеюсь, за бесконечной суетой наш градоначальник не забыл о сказанном.
Вопрос то не сложный, если захотеть…
…Бывая летом на брошенном погосте заметил странную закономерность, на каменных надгробиях видны крупные капли влаги, практически в любую погоду.
Как не выплаканные слезы, далекой Родины, которая стала мачехой.
Камни и те плачут, а люди…
Судьба человека
Ефросинья
«МК»- на Амуре» помогли обогреться одинокому русскому сердцу в китайской трущебе
Кованный сапог своей страны
То что когда то Харбин был русским анклавом, известно всем. Когда то этот город называли «Восточным Парижем», он приютил многотысячную «армию» русских не принявших советскую власть. Стал для многих убежищем, отчиной и судьбой. Потом скрижали истории повернулись так что многострадальному русскому люду пришлось искать новые пристанища.
Кто то проповедуя патриотизм, поехал поднимать целину, кто то помня кованный сапог родины не решился возвращаться в СССР, избрал скитания и чужбину, уехав в Австралию и Америку.
В 1923 году спасаясь от голода, бежала в Китай семья инженера –железнодорожника Андрея Никифорова, главным богатством которой были – трое детей, старшей из которых- Фросе, едва исполнилось тринадцать.
-Помню бабушкин дом под Ельней, возле которого росла раскидистая береза, под которой еще отдыхали солдаты армии Наполеона… Вспоминала Ефросинья Андреевна. Еще одним из самых ярких воспоминаний ее отлетевшего детства: страшные колики в животе, когда от голода ели овсяные остья.
Медик милостью Божией
В Харбине, она закончила женскую гимназию, и высшие фармацевтические курсы- получила специальность фармацевта.
Более пятидесяти Ефросинья Андреевна проработала в Харбинской городской аптеке, более старательного и исполнительного работника чем она , трудно было найти. В больницах не хватало медсестер и она, очень часто не считаясь со временем, выхаживала тяжелобольных, сколько ночей было поведено возле больничных постелей знает только Бог.
Своей семьи у нее не сложилось, единственная любовь разбилась об его измену. Всю нерастраченную любовь несостоявшегося материнства, она отдавала единственному племяннику, которого по семейному трогательно называла «Гога».
Пришло время- братья с семьями уехали в Союз, оба прошли лагеря как «японские шпионы», умер отец, Ефросинья жила с стареющей матерью в крошечном домике в старом районе Харбина.
Все ее подруги пообзавелись семьями и поразьехались кто куда- в основном в Австралию.
- Меня заграница никогда не прельщала, а на Родину возвращаться было боязно. Так и осталась здесь… Вздыхая говорила Ефросинья Андреевна.
Жизнь ее проходила тихо и обыденно: работа, церковь, русское кладбище- где в идеальном порядке содержались ею могилы отца а потом и матери…
Было еще одно любимое место: противоположный от Харбина берег Сунгари, где возле тихой заводи росла одинокая белоствольная березка.
- Я так любила под ней сидеть… Видимо, была какаето похожесть между стынущем на ветру деревцем и ее судьбой.
Работала она до последнего, сколько могла. Парадокс, но проживя жизнь в Харбине Ефросинья Андреевна так и не выучила китайского языка. Коллеги ей доверяли фасовку лекарств, зная высоцайший профессионализм русской сотрудницы.
Похороненный город
Когда я познакомился с «русским Харбином»- там проживало двенадцать русских стариков. Это апостольское число не растворилось в пятимиллионном мегаполисе, они общались, ходили друг к другу в гости. Справляли праздники, ссорились и даже сплетничали, одним словом- жили. Очень даже по русски!
Время своей неумолимостью уносило их в иной мир, «русская Антлантида» уходила в Лету.
Судьба ссудила именно Ефросинье Андреевне, похоронить весь свой русский Харбин, и доживать свои очень глубокие годы (95!), в полном одиночестве и немощи.
Ее старый дом снесли, в замен престарелой эмигрантке дали крошечную конуру, промерзающею зимой, и расскаляющиюся до туркменской пустыни летом.
Так и жила последняя подданная государства Российского, за себя никогда ни у кого не просила, в минуты отчаянья истово молилась Богу и неустанно повторяла: «Шире спины Господь крест не положит…» Только спина усыхала все больше и больше…
Жизнь под замком
Болезней у этой измученной, забытой дальней родней живущей в суверенном Казахстане и посольскими «борзыми»- сильными и безбедными- целый трактат по патанатомии.
Катаракта, приведшая почти к полной слепоте, опухоль головного мозга, и неоперабельный рак молочной железы.
Родная аптека давно купила ей гроб и крест, справила одежду на смерть, а она ЖИВЕТ, вопреки диагнозам и вердиктам.
Ей пытались нанимать сиделок, но разность языков и культур, а главное отсутствие любви в сердцах последних, долго не задерживали в ее комнатенке китайских нянек.
О страшной до трагичности судьбе русской женщины знали многие соотечественники, придут навестят, занесут буханку обожаемого ею черного хлеба, пачку гречки, кто то деньженок подкинет и повздыхав все бежали дальше. У каждого своя жизнь…
Соседи стали в последнее время замыкать ее на замок, что бы не высовывалась, да детей не пугала. «Воняет от нее гнилым мясом…» Сказала как-то мне одна из ее соседок.
«Не бросайте меня!…»
Предпоследний раз я был у нее в фестивальном сентябре, встреча была особенно гнетущая. Грязь, запустение, холод, взгляд загнанного в пропасть человека, питающегося несвежими кусками. Немощь настолько задавила ее что она не способна была вскипятить себе чай.
Старческая рука, с давно не стриженными ногтями, схватила мою ладонь, в незрячих глазах горел жар боли, а беззубый рот хрипел.
-Сашка! Не бросайте меня! Почему я не кому не нужна? Я же русская, и ни чего кроме добра людям не делала… За что это все?! Помогите Христа ради… Исступленно шептала девяностопятилетняя женщина.
Уходил от нее не видя перед собой дороги.
Найти женщину способную пожертвовать несколькими месяцами жизни и доглядеть эту русскую березку в китайском гаоляновом поле, оказалось делом очень не простым. В православной России таких очень не много, отказывались даже монахини, несмотря на просьбу Владыки Гавриила…
Помогла Галина Зубакина, человек с чистым сердцем.
Просто позвонила и сказала есть такой человек, готовый ехать во славу Божию…
Доброта стоит денег, увы такова жизнь…
Первый вице-мэр Благовещенска Валентина Калита, поняла проблему с полуслова не став делить людей на наших и не очень.
Коль страдает русский человек, то ему надо помочь.
«Я тебя столько ждала…»
Мы с Галиной Борисовой ехали в Харбин с волнением. Успеем ли, получится ли?
-Галь, за нами Россия- отступать то некуда. Патетически сказал я выходя на перрон Харбинского вокзала. Она улыбнулассь одними глазами.
Старая трущоба встретила нас пронизывающим ветром в дырявых коридорах, теменью и затхластью умирающего дома.
Дверь заветной квартирки была на замке, на наш стук раздался приглушенный стон. Успели.
В комнате было плюс пять, Ефросинья Андреевна лежала на проваленной лежанке и почти по собачьи сковчала.
Два дня уборки не разгибая спины, и посветлела комнатка, старинные иконы оттертые от пыли засверкали своими ликами.
Главное, умытая и прибранная заулыбалась наша бабушка. Не устовая повторять:»Девонька, я столько тебя ждала..»
Она как нахохлившийся воробышек прижималась к Галине, не веря своему счастью, что наступающий Новый Год и Рождество ей встречать не в могильной тишине и холоде одинокой конуры.
Когда Галина спросила что тебе подарить к Новому Году, Ефросинья Андреевна по детски бесхитростно ответила:
- Помой мне спинку, лет пять никто не мыл…
Вернувшись из Харбина я позвонил Галине.
- Все у нас хорошо, позавтракали самой русской в мире манной кашей. А какая бабушка умница, столько помнит и знает! Вечерами я ей Библию читаю и как она довольна. Торопливо говорила эта добрая душа.
Потом трубку мобильного приставила к слабослышащему уху Ефросиньи Андреевне.
-Сашка, передай земной поклон всем кто помог, я до сих пор нем верю в эту сказку…
С радостью передаю ваш поклон мадам, ведь под Новый год чудеса должны случаться.
Вы слишком долго ждали свое чудо- целых девяносто пять лет!
Но все таки лучше поздно…
И с Новым годом!
Александр Ярошенко
Благовещенск- Харбин-Благовещенск
Исторические очерки о Харбине.
Мне очень понравился стиль написания, очень живо и эмоционально! Данные очерки вызывают у обсуждающих ярые споры, кто-то восклицает о несоответствиях написанного, я же скажу так... " У каждого своя история, а истинную правду давно унесли в могилы наши харбино - русские старики..."
Скрижали
Над Харбином русский дым
На российском погосте крутятся китайские карусели
«Старика-вокзала»
Трудяга поезд прибывает на Харбинский перрон ранним утром, вагонное радио гортанно-торжественными песнями поднимает пассажиров со стылых полок за долго до прибытия.
Когда подьезжаю к Харбину, всегда немного волнуюсь- этот город особая метка моей жизни. Когда то, целых три года прожил здесь, но главное это люди- горстка русских стариков, еще из тех, из «белых».. Ни с кем не сравнимых и ни на кого не похожих, практически все ушедшие в вечность, но оставивших ярчайший след на моем песке воспоминаний.
Сегодняшний вокзал пятимиллионного мегаполиса постоянно пропускает через свое «чрево» нескончаемый людской поток, привокзальная площадь забита краснобокими такси и уже ничто не напоминает о том времени когда стояла у входа на перрон огромная икона Николая Чудотворца всякий тогдашний путник мог помолиться покровителю всех путешествующих.
Даже ничего не мыслящие в православии китайцы, и те говорили «Старика вокзала помогайла…»
Вот автодорожный виадук построенный в начале двадцатых прошлого столетия питерским архитектором Барри.
Изгнанный революцией из России мастер создал мост очень похожий на те которые навеки остались на родной петроградской стороне…
Еще несколько десятилетий назад романтическая молодежь русского Харбина назначала свидания на этом ажурном архитектурном чуде.
Сегодня он закопчен бесчетными авто, напоминает породистого, но неухоженного пса…
Его и зовут по иноземному непривычно, «мостом Солнечной радуги..»
Закрытые ставни
Русские дома в Харбине умирают как люди- редко кто доживает до глубокой старости.
Еще несколько месяцев назад этот трехэтажный дом в сотне метров от городского ЦУМа с двором –колодцем, жил живой жизнью, глядя на некрещеный мир узкими оконцами, залитыми по вечерам ярким светом. Шумом и гамом наполнялись его стены.
Сегодня этот свидетель эпох и судеб молча умирает на стылом январском ветру- пустые глазницы окон, полуразрушенные колонны парадного, вырванные с «мясом» двери немым укором смотрят окрест. На верху, под самым фронтоном- еще немым укором кричат четыре цифры- 1922, тогда этот дом родился.
Сегодняшнему Харбину- задыхающемуся от перенаселения и недостатка земли явно не до чуждой русской патриархальной старины.
Пройдя несколько сот метров, взгляд спотыкается о резные наличники чудом сохраненного одноэтажногодома, над кружевом которых умастились горящие неоном иероглифы. Как несочитаемо, резной наличник и вывеска из иероглифов. Как лед и пламень, как наша жизнь..
Срыто кладбище бульдозером
Одним из излюбленных мест для приезжего люда является харбинский парк, как в насмешку (а может прозорливо?) названый «Парком Культуры»- бывшее русское кладбище.
На костях первостроителей города, крутятся карусели, петляют «американские горки», а в бывшей кладбищенской церкви теперь «комната смеха»- вместо икон кривые зеркала.
В годы так называемой «культурной революции» Успенское кладбище за несколько дней сравняли с землей. Сносились надгробия, раскапывались могилы, хунвейбины искали золотые коронки…
Русские старики доживавшие свой век в Харбине до конца своих дней не могли об этом вспоминать без слез. Они пока были силы приходили сюда в дни памяти близких, находили примерные места захоронений и читали поминальные молитвы.
Сегодня российские турфирмы охотно привозят сюда туристов для развлечений, деньги побеждают совесть.
И не знает отдыхающий люд, что он пляшет на могилах предков…
Над старыми кладбищенскими воротами, через которые прошли свой путь тысячи русских сегодня горит неоновая звезда, коммунизм крестов не терпит.
Власти сохранили только небольшой участок кладбища- захоронения советских воинов освободивших от японских интервентов Харбин в 1945 году. Захоронение обнесено высоким забором, с проржавевшими воротами, попасть на его территорию можно только с высочайшего сановного разрешения, на уровне городского правительства.
Харбинка Елена Влади написала пронзительные строчки в далеком Сан-Франциско:
Сколько там мраморных ангелов,
Сколько там сорвано плит,
Тех, что со словом Евангелия,
В дамбу с гранитом легли.
Прости, София
Когда то в Харбине было двадцать два православных храма. Сегодня не осталось не одного действующего, служить некому и увы не для кого.
На всех рекламных плакатах сегодняшнего Харбина можно увидеть его новую «визитку»- Софийский храм.
Красавица церковь построенная на народные деньги в 1932 году, слышавшая под своими сводами бас самого Шаляпина, прихожанином которой был и Александр Вертинский.
Была закрыта в 1954 году, до конца 90-х использовалась как общежитие для рабочих.
Потом храм частично отреставрировали- снесли окрестные халупы, подновили купола, внутри повесили увеличенные фотографии старой харбинской жизни.
За вход во вновь обретенный музей стали брать деньги, у входа в церковь, на старых русских могилах стали проводить показ мод с голожопыми манекенщицами.
Удивительно, но факт когда церковь частично обрела первозданный вид, на колокольню прилетело множество голубей (птиц для Харбина из- за китайской всеядности крайне редких).
Словно души бывших прихожан вернулись в церковь…
Лавочки возле церкви заняты отдыхающим народом, звучит музыка, продаются открытки и сувениры с видами Софии.
Другая мера, и вера пришла сюда..
Каторга естества
Харбин город молодой, всего то 107 лет, но судьбы удивительной, трагичной и не похожей ни на один город на планете Земля.
Люди русские пришли сюда построили КВЖД и город.
Скрижали жизни повернулись так, что всего сто лет спустя (для истории миг!) здесь течет совсем другая жизнь, время красит другими красками, для нас все больше темным коллером…
Все русское забывается, вымарывается и вытесняется из жизни этого города.
Бесспорно, можно переименовать улицы и снести целые кварталы, на костях устроить комнаты смеха.
Но со скрижалей истории и памяти людской не стереть правду.
Поэт Арсений Несмелов написал когда то пророчески строчки:
Милый город, горд и строен,
Будет день такой, что не вспомнят как построен
Русской ты рукой.
Что-ж удел подобный горек, не опустим глаз,
Вспомяни старик историк, вспомяни о нас…
Все сбылось- до последней запятой…
Русские письма австралийской бабушки
Судьба отстукивает Татьяне Ивановне Золотаревой 93 год, а она по прежнему пишет стихи, имеет феноменальную память и балует меня уникальными воспоминаниями о городе своего детства – Благовещенске.
«Глазам не верю…»
Получила твои газеты, знаешь, меня просто потрясло что у вас напечатали мои воспоминания, там же все против большевиков…Глазам не верю.
Это что-то не бывалое!Это значить, проснулся интерес к истинной истории. Душа радуется! Я горжусь что я дочь белого партизана, у отца был сильный отряд состоящий из староверов, за бесстрашие красные прозвали его «коршуном» и давали за егоголову большие деньги.
Он был предан, арестован и приговорен к расстрелу, но сумел освободиться и убежать в Сахалян.
Ваши письма для меня подобны огоньку в полумраке огромной пустыне и привету с моего родного Амура и города, который мне пришлось покинуть.
Мне очень часто сняться сны из моего страшно далекого благовещенского детства, постоянно думаю и молюсь о России.
Сейчас Россия стоит на распутье, но самое важное- что она пытается отвернуться от тех кто отвел ее от Бога.
И хоть еще горе и нужда стоят на Руси- но освященная христианством она возродиться. Ведь народ у нас изобретательный, трудолюбивый и терпеливый, здесь, в Австралии ценят русских эмигрантов за их знания и труды.
Посмотрела на карточке какой красивый кафедральный собор построили в Благовещенске. А раньше какой великолепный был собор, построенный в год основания Благовещенска находившийся в конце Николаевского бульвара, выходящего на Благовещенскую улицу и площадь.
Примерно в 1923 году(точную дату не помню) нашего владыку Евгения (Зернова) вызвали власть имущие и приказали ему провести «реформы» и создать новую, «живую» церковь.
Слух об этом моментально разнесся по городу, произошло что-то необычайное, на службу пришло очень много народа- владыка вышел на паперть и поведал о творимом богохульстве, люди возмущались и боялись за владыку.
Поздно вечером на «воронке» за ним приехали, и спросили «Здесь живет гражданин Зернов?» Он ответил «Гражданина тут нет, здесь живет епископ Евгений. Я собран, я вас ждал…»
Его арестовали и поместили в конфискованном купеческом доме, на Базарной площади.
Тогда сразу собралась огромная толпа, окружив это здание и требовала отпустить владыку им на поруки. Люди меняя друг- друга не уходили несколько дней, тогда приехала пожарная команда и стала поливать людей ледяной водой. Но на людей это не подействовало, все думали что епископа расстреляли.
На третий день утром Владыку вывели на балкон второго этажа, он вышел спокойный и величественный, и обратился к толпе.
- Чада не разумные! Чего вы смятетесь? Зачем протестуете? У каждого свой крест, идите с миром. Простите все, кого я обидел…
Благословил всех, поклонился. Его увели, а люди еще долго не расходились, многие плакали.
В ту же ночь, как дознались, Владыку увезли в Нарым.
Вскоре в Благовещенск приехал представитель «живой церкви»- женатый епископ. Он стал служить в соборе, но туда никто не ходил за исключением небольшой кучки партийцев.
И вскоре поздно вечером собор подожгли… И как народ не взывал пожарные команды не приехали.
Собор горел как факел, колокола плавились на лету. Потом оказалось, что перед пожаром с икон были содраны ризы, драгоценные украшения. Все было продуманно. Вот так, Саша, было. Народ тогда пытался сопротивляться, но без успеха.
«Сохранилась ли Бурхановка?»
Интересно, сохранились ли в Благовещенске пригороды Горбылевка и Бурхановка, где жили самые бесшабашные, скандальные жители отличавшиеся особой одеждой и грубыми повадками. Их боялись другие. Существует ли сад Туристов? Там школьники раз в году сажали деревья, и для школ был специальный праздник Древонасаждения. В саду были качели и гигантские «шаги». В центре был не большой музей, и при входе стояли два неправильных зеркала, искажающих тех, кто в них смотрелся, особенно ребята любили эти зеркала.
Если бы вы знали какие в Благовещенске были богатые и многолюдные базары. Из ближайших деревень сьезжались крестьяне и привозили разнообразные товары: муку, молочные продукты, овощи, грибы и другое.
Какое оживление царило там, такое смешение! В одном углу ларьки с товарами, другие с едой и питьем, затем балаганы с кочующими артистами, дальше вам предскажут судьбу, или слепой старик играет на каком-то инструменте и поет духовные песни.
Мне запомнилась как старик пел о том что душа после смерти пришла на суд, и каков был результат не давать ей рая, она, душа, окуряла себя табаком и зеленым вином не пренебрегала. Так там было интересно, можно сказать угождало каждому вкусу.
Кажется, базар был раз в неделю.
Но потом это разнообразие и обилие внезапно закончилось. Насильно началась пятилетка. Большинство крестьян не хотело вступать в колхозы, но пришлось- выхода не было.
На тех которые пробовали сопротивляться нападали с разного рода репрессиями: раскулачивали, ссылали на новые места, даже были расстрелы. Тяжелое наступило время для городов. Жителей перевели на карточки, особенно на хлеб, который был очень плохого качества.
Вам история колхозов предподнесена с точки зрения марксисткой, а я знаю как это переживал народ.
Мне все больше и больше вспоминается многое так отчетливо как будто переживаю сейчас.
«Народ лечился в Сахаляне…»
В день Ивана Купала надо было осторожно ходить по улицам, так как могли из ворот или окошка облить водой. Жаловаться было не принято, это была традиция.
Ходил перевоз через Амур в Сахалян, на это давалось специальное разрешение. В Китае люди ходили в основном к доктору, только не разрешалось ничего покупать. Но публика как-то умудрялась покупать, и купленное прятать и зашивать под одежду. На русском берегу нужно было проходить через «рогатку», где обыскивали, общуповали сверху вниз и тогда отпускали. А если что находили то, чиновники все отбирали. Случались и забавные казусы.
Со времени конфликта перевоз перестал работать, а раньше туда ходили главным образом за лекарствами. Набережной, такой как сейчас, не было. Часть берега была заставлена паромами и на берегу пилили лес, и жителям разрешалось брать с берега опилки и щепки. Особенно этим занимались подростки, за лето и я с братьями приносила довольно много.
Крест для… свиньи
В начале 20-х годов в Благовещенске очень часто обновлялись иконы, и масса народа стекалась приложиться к ним.
Еще тогда не было запрета, так как власть имущие только укреплялись. А на учащихся уже действовали.
В бывшей мужской гимназии, где сейчас находится педагогический институт, на самом верху была церковь. И эту церковь на глазах учеников и даже с помощью некоторых разорили, сожгли иконы с издевательством и глумлением. Напрестольный крест надели свинье на шею, и она бегала с ним…
В школе каждый ученик должен был состоять в каком нибудь кружке, в литературном, часто давали задание писать сочинения или стихи на антирелигиозные темы.
Я лично очень любила литературу, но чтобы избежать этого записалась в спортивный кружок.
Историю при мне не учили, вместо истории было обществоведение. Я перешла в седьмой класс с наградой, а меня исключили из школы как дочь врага народа…
Там русских не слышно слез
Отеческие могилы засевают китайской кукурузой
От Харбина двадцать километров прямой как струна бетонки, резкий поворот на право и попадаешь в город мертвых.
Элитное китайское кладбище, утопающее в вечнозеленой туе, с ровным рядами памятников, некоторые из которых тянут на произведение искусства. Рядом ухоженные и огороженные еврейские захоронения и к этому благополучию сиротливо притулился русский погост.
С заброшенными могилами, заросший травой забвения, последний приют людей русских с каждым годом становится все меньше.
Китайским крестьянам не хватает земли…
Разбитый крест
Российскому клочку на маньчжурской сопке без малого полвека, эту землю китайские власти выделили после варварского закатывания в асфальт старого русского кладбища.
Основная часть захоронений после 1958 года, немного могил которые родственники смогли спасти из по лопаты бульдозера перенести сюда.
Отдаленный участок кладбища, редкие «грешницы» осинки с вечно трясущимися листьями, меж которых заросшие сухой, в человеческий рост полынью, почерневшие, косые кресты.
На одном из них жестяная табличка, с пляшущими, явно написанными не русской рукой буквами: «Мечкидяева Александра Еримеевна». Хорошо помню эту невысокую, кроткую женщину, с испуганными глазами и трогательной кудрявой чёлочкой.
Шуру, как все ее звали, привезли в Харбин годовалым ребенком, она на родительских руках прошла знаменитый «ледовый поход» вместе с остатками армии Колчака.
Все жизнь прожила набожным, пугливым человечком, до последнего вздоха боясь ареста за «белобандитские» корни.
Гордилась тем что имела российское подданство, хотя ей не раз предлагали гражданство Китая, Шура искренне возмущалась: «Как я могу, я же русская!..»
Недалеко рядок могил с разбитыми памятниками (недалеко от кладбища располагалась колония для малолетних преступников, которые считали за трудотерапию покуражиться на русских могилах)- там похоронены наши студенты зверски убитые в далекие тридцатые годы, на ночной улице Харбина.
Мальчишки навеки остались двадцатилетними, их могилы одни из самых оскверненных на погосте, как-будто мертвыми их еще раз добивали.
Холмик без ограды
Харбинское духовенство покоится недалеко от крошечной часовенки. Ряд могил начинается с захоронения протоирея Михаила Барышникова, - это был очень известный, любимый многими батюшка. Рядом могила иерея Стефана- китайца по национальности, зверски замученного «хунвейбинами», но не отрекшегося от православной веры.
Рядом безымянный холмик схимонахини Рафаэлы, теперь только раскидистый куст сирени напоминает о том месте где нашла свой последний покой последняя Христова невеста русского Харбина.
Вот у самой кромки всепоглощающего кукурузного поля могилка Маргариты Антоновой, память сохранила ее озорной, неунывающей, любившей пропустить рюмку водки, которую она ласково называла «ханушка».
Заметенный снегом покосившийся, явно самодельный крестик, с выцвевшей фанеркой на перекладине едва различимой фамилией Савицкая. Это самобытная поэтесса Харбина Настенька Савицкая, прожившая жизнь в чудовищной нищете, оставившая после себя рукописи дивных стихов. Которые через много лет после ее кончины вернулись в мир изданной в… Америке книгой.
Развороченный варварами памятник легендарному Харбинскому доктору Казем-беку- смотрит на мир немым укором «глазницей» сбитой фотографии и развороченным распятьем.
Врача-бессеребреника умершего от дифтерии, хоронил буквально весь город, на народные деньги поставили памятник.
Короток человеческий век, тот на кого, и за кого молились тысячи- спустя несколько десятилетий, лежит в оскверненной могиле.
«Пращай, мамачка..»
Больше всего «повезло» тем русским старикам, которые ушли в мир иной в последнее десятилетие. Их «опекали» новоявленные китайские «внучата», прибравшие к рукам их квартиры, некоторые из них (но не все), сделали надгробия своим русским «бабушкам» с трогательными надписями типа: «Пращай дарагая мамачка..»
Еще десятилетие назад когда в Харбине крошечной лампадой теплилась русская жизнь, на нашем погосте на Радоницу и Успение звучали заупокойные молитвы. Старики, пока были силы, как могли старались прибирать могилки.
Был в Харбине одинокий поляк- пан Стокальский, человек недюжей физической силы, который как в послушании, заботился о родном погосте.
С ранней весны до поздней осени практически ежедневно пешком(!) ходил туда и безустанно приводил захоронения в подарок.
Окрестные крестьяне побаивались пана, захват могил под кукурузу шел значительно меньшими темпами.
Сегодня русские могилы навещает в основном только холодная луна, да летом как неуспокоенная душа покричит дикая птица.
А так- гробовая тишина…
«А ты ко мне придешь?…»
Судьба подарила мне удивительные годы общения, с нашей землячкой, Тамарой Николаевной Федоровой.
Рожденная в Благовещенске, она десятилетним ребенком была выпнута из России революционным сапогом, долгую жизнь прожила в Харбине.
Будучи человеком абсолютно одиноким Мадам (как я ее называл) как-то взяла с меня слово, что после ее ухода я буду молиться за нее и будучи в Харбине: »приезжать к ней в гости…»
Прошло десять лет, как этой женщины нет на свете, слово стараюсь держать…
Рядом с ней похоронен ее муж, Георгиевский кавалер, офицер, единожды присягнувший царю и Отечеству.
Двадцать метров наискосок, и еще слава Богу целая могила Нины Давиденко, последнего русского главного бухгалтера империи купца Чурина. Именно ее рукой были подписаны акты о передаче Чуринского универмага из русских в китайские руки.
Под скорбным распятьем лежит Михаил Мятов, последний православный молитвенник ушедшей в Лету Атлантиды.
Он так скорбел об умирающем погосте, и мечтал упокоиться только на нем: «Ты знаешь, тут жизнь прожита, в этой земле столько милых сердцу людей лежит, куда я поеду, к каким племянникам?..»
Смиренно говорил Михаил Михайлович.
Чуть больше века назад русская жизнь кипела на этой земле шумной ярмаркой, сегодня Россия молодая бросила еще один погост.
Посольскому люду живущему сытой, ирреальной от ситцевой Руси жизнью, абсолютно наплевать на то что топчется наше прошлое, что с каждым годом становится все больше безымянных могил.
Китайское поле подминает под себя нашу историю.
Говорю явно не дипломатично, но ЧЕСТНО.
Виноваты в этом не китайцы, а мы родства не помнящие.
Точно так и к нам отнесутся наши потомки, жизнь зеркальна и никто меня не убедит в обратном.
Минувшим сентябрем, на закрытии очередной «Амурской осени», растроганный эмоциональными актерами, (которые были потрясены увиденным на кладбище запустением), мэр Благовещенска Александр Мигуля пообещал нашу историю не бросить.
Надеюсь, за бесконечной суетой наш градоначальник не забыл о сказанном.
Вопрос то не сложный, если захотеть…
…Бывая летом на брошенном погосте заметил странную закономерность, на каменных надгробиях видны крупные капли влаги, практически в любую погоду.
Как не выплаканные слезы, далекой Родины, которая стала мачехой.
Камни и те плачут, а люди…
Судьба человека
Ефросинья
«МК»- на Амуре» помогли обогреться одинокому русскому сердцу в китайской трущебе
Кованный сапог своей страны
То что когда то Харбин был русским анклавом, известно всем. Когда то этот город называли «Восточным Парижем», он приютил многотысячную «армию» русских не принявших советскую власть. Стал для многих убежищем, отчиной и судьбой. Потом скрижали истории повернулись так что многострадальному русскому люду пришлось искать новые пристанища.
Кто то проповедуя патриотизм, поехал поднимать целину, кто то помня кованный сапог родины не решился возвращаться в СССР, избрал скитания и чужбину, уехав в Австралию и Америку.
В 1923 году спасаясь от голода, бежала в Китай семья инженера –железнодорожника Андрея Никифорова, главным богатством которой были – трое детей, старшей из которых- Фросе, едва исполнилось тринадцать.
-Помню бабушкин дом под Ельней, возле которого росла раскидистая береза, под которой еще отдыхали солдаты армии Наполеона… Вспоминала Ефросинья Андреевна. Еще одним из самых ярких воспоминаний ее отлетевшего детства: страшные колики в животе, когда от голода ели овсяные остья.
Медик милостью Божией
В Харбине, она закончила женскую гимназию, и высшие фармацевтические курсы- получила специальность фармацевта.
Более пятидесяти Ефросинья Андреевна проработала в Харбинской городской аптеке, более старательного и исполнительного работника чем она , трудно было найти. В больницах не хватало медсестер и она, очень часто не считаясь со временем, выхаживала тяжелобольных, сколько ночей было поведено возле больничных постелей знает только Бог.
Своей семьи у нее не сложилось, единственная любовь разбилась об его измену. Всю нерастраченную любовь несостоявшегося материнства, она отдавала единственному племяннику, которого по семейному трогательно называла «Гога».
Пришло время- братья с семьями уехали в Союз, оба прошли лагеря как «японские шпионы», умер отец, Ефросинья жила с стареющей матерью в крошечном домике в старом районе Харбина.
Все ее подруги пообзавелись семьями и поразьехались кто куда- в основном в Австралию.
- Меня заграница никогда не прельщала, а на Родину возвращаться было боязно. Так и осталась здесь… Вздыхая говорила Ефросинья Андреевна.
Жизнь ее проходила тихо и обыденно: работа, церковь, русское кладбище- где в идеальном порядке содержались ею могилы отца а потом и матери…
Было еще одно любимое место: противоположный от Харбина берег Сунгари, где возле тихой заводи росла одинокая белоствольная березка.
- Я так любила под ней сидеть… Видимо, была какаето похожесть между стынущем на ветру деревцем и ее судьбой.
Работала она до последнего, сколько могла. Парадокс, но проживя жизнь в Харбине Ефросинья Андреевна так и не выучила китайского языка. Коллеги ей доверяли фасовку лекарств, зная высоцайший профессионализм русской сотрудницы.
Похороненный город
Когда я познакомился с «русским Харбином»- там проживало двенадцать русских стариков. Это апостольское число не растворилось в пятимиллионном мегаполисе, они общались, ходили друг к другу в гости. Справляли праздники, ссорились и даже сплетничали, одним словом- жили. Очень даже по русски!
Время своей неумолимостью уносило их в иной мир, «русская Антлантида» уходила в Лету.
Судьба ссудила именно Ефросинье Андреевне, похоронить весь свой русский Харбин, и доживать свои очень глубокие годы (95!), в полном одиночестве и немощи.
Ее старый дом снесли, в замен престарелой эмигрантке дали крошечную конуру, промерзающею зимой, и расскаляющиюся до туркменской пустыни летом.
Так и жила последняя подданная государства Российского, за себя никогда ни у кого не просила, в минуты отчаянья истово молилась Богу и неустанно повторяла: «Шире спины Господь крест не положит…» Только спина усыхала все больше и больше…
Жизнь под замком
Болезней у этой измученной, забытой дальней родней живущей в суверенном Казахстане и посольскими «борзыми»- сильными и безбедными- целый трактат по патанатомии.
Катаракта, приведшая почти к полной слепоте, опухоль головного мозга, и неоперабельный рак молочной железы.
Родная аптека давно купила ей гроб и крест, справила одежду на смерть, а она ЖИВЕТ, вопреки диагнозам и вердиктам.
Ей пытались нанимать сиделок, но разность языков и культур, а главное отсутствие любви в сердцах последних, долго не задерживали в ее комнатенке китайских нянек.
О страшной до трагичности судьбе русской женщины знали многие соотечественники, придут навестят, занесут буханку обожаемого ею черного хлеба, пачку гречки, кто то деньженок подкинет и повздыхав все бежали дальше. У каждого своя жизнь…
Соседи стали в последнее время замыкать ее на замок, что бы не высовывалась, да детей не пугала. «Воняет от нее гнилым мясом…» Сказала как-то мне одна из ее соседок.
«Не бросайте меня!…»
Предпоследний раз я был у нее в фестивальном сентябре, встреча была особенно гнетущая. Грязь, запустение, холод, взгляд загнанного в пропасть человека, питающегося несвежими кусками. Немощь настолько задавила ее что она не способна была вскипятить себе чай.
Старческая рука, с давно не стриженными ногтями, схватила мою ладонь, в незрячих глазах горел жар боли, а беззубый рот хрипел.
-Сашка! Не бросайте меня! Почему я не кому не нужна? Я же русская, и ни чего кроме добра людям не делала… За что это все?! Помогите Христа ради… Исступленно шептала девяностопятилетняя женщина.
Уходил от нее не видя перед собой дороги.
Найти женщину способную пожертвовать несколькими месяцами жизни и доглядеть эту русскую березку в китайском гаоляновом поле, оказалось делом очень не простым. В православной России таких очень не много, отказывались даже монахини, несмотря на просьбу Владыки Гавриила…
Помогла Галина Зубакина, человек с чистым сердцем.
Просто позвонила и сказала есть такой человек, готовый ехать во славу Божию…
Доброта стоит денег, увы такова жизнь…
Первый вице-мэр Благовещенска Валентина Калита, поняла проблему с полуслова не став делить людей на наших и не очень.
Коль страдает русский человек, то ему надо помочь.
«Я тебя столько ждала…»
Мы с Галиной Борисовой ехали в Харбин с волнением. Успеем ли, получится ли?
-Галь, за нами Россия- отступать то некуда. Патетически сказал я выходя на перрон Харбинского вокзала. Она улыбнулассь одними глазами.
Старая трущоба встретила нас пронизывающим ветром в дырявых коридорах, теменью и затхластью умирающего дома.
Дверь заветной квартирки была на замке, на наш стук раздался приглушенный стон. Успели.
В комнате было плюс пять, Ефросинья Андреевна лежала на проваленной лежанке и почти по собачьи сковчала.
Два дня уборки не разгибая спины, и посветлела комнатка, старинные иконы оттертые от пыли засверкали своими ликами.
Главное, умытая и прибранная заулыбалась наша бабушка. Не устовая повторять:»Девонька, я столько тебя ждала..»
Она как нахохлившийся воробышек прижималась к Галине, не веря своему счастью, что наступающий Новый Год и Рождество ей встречать не в могильной тишине и холоде одинокой конуры.
Когда Галина спросила что тебе подарить к Новому Году, Ефросинья Андреевна по детски бесхитростно ответила:
- Помой мне спинку, лет пять никто не мыл…
Вернувшись из Харбина я позвонил Галине.
- Все у нас хорошо, позавтракали самой русской в мире манной кашей. А какая бабушка умница, столько помнит и знает! Вечерами я ей Библию читаю и как она довольна. Торопливо говорила эта добрая душа.
Потом трубку мобильного приставила к слабослышащему уху Ефросиньи Андреевне.
-Сашка, передай земной поклон всем кто помог, я до сих пор нем верю в эту сказку…
С радостью передаю ваш поклон мадам, ведь под Новый год чудеса должны случаться.
Вы слишком долго ждали свое чудо- целых девяносто пять лет!
Но все таки лучше поздно…
И с Новым годом!
Александр Ярошенко
Благовещенск- Харбин-Благовещенск
Исторические очерки о Харбине.
В 80-х годах девятнадцатого века на Дальнем Востоке российское правительство вело политику экспансии – тогда Россия могла себе это позволить. В конце XIX века уже было ясно, что война с Японией неизбежна. Транссиб еще не был построен и Приморье, да и весь Дальний Восток не был защищен ни в военном, ни в экономическом плане. Перед царским правительством встали геополитические, экономические и военно-стратегические проблемы, которые нужно было срочно решать.
Министр финансов С. Ю. Витте предложил проложить железную дорогу по территории Китая. Данный проект был намного дешевле, чем проект Транссиба, и мог быть воплощен в жизнь намного быстрее. Приморье получало связь с европейской частью России, и правительство могло быстро обеспечить бесперебойную доставку войск и вооружения в район будущих боевых действий. Конечно, проект КВЖД (Китайской Восточной железной дороги) имел один существенный недостаток – дорога должна была пройти по территории чужого государства со всеми вытекающими последствиями.
Но все-таки достоинств у проекта было больше, чем недостатков, и С. Ю. Витте удалось убедить в этом императора России.
Надо отметить, что Китаю строительство КВЖД также было выгодно: во-первых, железная дорога должна была быть проложена на территории слоборазвитой Маньчжурии за счет российской казны; во-вторых, осуществление проекта КВЖД автоматически делало Россию союзником Китая в приближающейся войне с Японией.
Посол России в Китае Кассини получил указание начать переговоры с цинским правительством. Предметом переговоров должна была стать поездка китайского правительства в Москву на коронацию Николая, но участие в церемониях не являлось главной целью визита. Царское правительство стремилось провести переговоры по двум основным вопросам: создание антияпонского русско-китайского союза и строительство Китайско-Восточной железной дороги.
Визиту придавалось большое значение. Дипломаты различных европейских стран, особенно английский посланник Макдональд, всячески пытались помешать отправке делегации, но Кассини блестяще справился с задачей. Послом в Россию был назначен сам Ли Хунчжан – канцлер Китая, один из наиболее влиятельных людей Поднебесной.
Высокий сановник прибыл в Петербург 18 апреля – за три недели до коронации. Его сопровождала многочисленная свита. По китайской традиции за Ли Хунчжаном следовал большой красивый гроб – на случай ухода в мир иной. Данное обстоятельство больше интересовало столичных журналистов, нежели российских чиновников – слишком значительными были обсуждаемые вопросы.
Переговоры проходили очень тяжело. Многие историки склоняются к тому, что для ускорения процесса и улучшения взаимопонимания, С.Ю. Витте пообещал китайскому канцлеру взятку в размере трех миллионов рублей (по тем временам сумма огромная!). Только после этого переговоры пошли по-деловому и без проволочек. Сам С.Ю. Витте в своих мемуарах данный факт отрицает, но слишком уж многие ученые упоминают о «лихунчжановском» фонде…
Был такой фонд или нет? По большому счету, это не важно. Важно то, что в 1896 году договор о строительстве КВЖД был подписан, а в мае 1898 года русские пароходы «Благовещенск» и «Св. Иннокентий» пришвартовались к одному из берегов Сунгари и персонал управления строительством КВЖД ступил на незнакомый берег.
Местность, лежавшая поблизости, носила название Харбин. Недалеко раскинулось маковое (опийное) поле и небольшой ханшинный (водочный) заводик. Решили, что стройку нужно начинать здесь. В одном из бараков разместили первую контору Русско-Китайского банка и приступили к работе. Так начинался Харбин – город, который стал центром КВЖД, а впоследствии центром русской эмиграции на Дальнем Востоке.
Китайские источники утверждают, что у Харбина довольно длительная история. Предки маньчжуров - чжурчжени - на месте современного Харбина когда- то основали свое поселение «Элэцзинь». В переводе с чжурчженьского «Элэцзинь» означает «слава, почет». Официально считается, что в дальнейшем это название трансформировалось в «Харбин». Так написано в китайских справочниках.
Но историки до сих пор не пришли к единому мнению по поводу происхождения слова «Харбин». Слово это не китайское. Одни переводят его как «высокий берег», другие – «красивая могила», третьи – «арба, телега»; четвертые придерживаются мнения, что первоначальный смысл этого слова – «место, где забрасывают сети», а пятые – что это имя одного из маньчжурских князей. Поскольку возвышенность, на которой расположен город, напоминает баранью лопатку, некоторые филологи доказывают, что слово Харбин произошло от монгольского «хараба» (баранья лопатка). Один из самых авторитетных специалистов в данном вопросе, историк Г.В. Мелихов (уроженец Харбина), считает, что название «Харбин» образовано от маньчжурского «харба» (брод) с добавлением русского суффикса «ин». Действительно, в XVII –XIX веках на месте современного города была переправа через Сунгари.
Кто из ученых прав и насколько принципиален этот спор? Харбин – он и есть Харбин.
Интересно, что харбинцы произносили это слово с ударением на первом слоге – Ха́рбин, а при склонении ударение делали на последний слог – Харбина́, Харбине́, Харбино́м.
В 1998 году столетие Харбина широко отмечали во многих странах мира: в России, Австралии, Америке, Израиле, Аргентине и т.д. Только в самом Харбине эта дата осталась незамеченной. Китайцы считают, что русский период в истории Харбина очень важен, но это всего лишь часть истории китайского города. Харбин существовал до того, как сюда пришли русские, и продолжает существовать после того, как россияне этот город покинули.
«- На этом месте было только несколько небольших деревень. Реальная история города началась с приходом русских, – объясняют наши ученые. – И у нас есть масса доказательств».
«- Если хотите, считайте днем рождения Харбина дату прихода сюда русских пароходов со строителями КВЖД. Только это день рождения того русского Харбина, которого уже нет. Китайский Харбин, где мы сейчас беседуем, начинался намного раньше», – возражают китайские ученые.
После чего все сходятся во мнении, что русскому и китайскому народу нужно дружить. Казалось бы, какая разница, когда водку пить? Оказывается, не все так просто. Дата основания города – вопрос большой политики, так что официально у Харбина до сих пор нет дня рождения.
Флаг Российский. Коновязи.
Говор казаков.
Нет с былым и робкой связи –
Русский рок таков.
Инженер. Расстегнут ворот.
Фляга. Карабин.
Здесь построим русский город,
Назовем Харбин.
Без тропы и без дороги
Шел, работе рад.
Ковылял за ним треногий
Нивелир-снаряд.
Перед днем Российской встряски,
Через двести лет,
Не Петровской ли закваски
Запоздалый след?
Арсений Несмелый
(«Стихи о Харбине»)
Говор казаков.
Нет с былым и робкой связи –
Русский рок таков.
Инженер. Расстегнут ворот.
Фляга. Карабин.
Здесь построим русский город,
Назовем Харбин.
Без тропы и без дороги
Шел, работе рад.
Ковылял за ним треногий
Нивелир-снаряд.
Перед днем Российской встряски,
Через двести лет,
Не Петровской ли закваски
Запоздалый след?
Арсений Несмелый
(«Стихи о Харбине»)
Официально Российское государство в строительстве КВЖД участия не принимало, хотя всем было понятно, что через Русско-Китайский банк деньги поступают из российской казны. Кстати, сам банк был создан под идею КВЖД. Железная дорога считалась российско-китайским совместным предприятием, которому китайское правительство предоставило землю вдоль всего полотна. Отведенная полоса называлась «полосой отчуждения» (ширина 9 верст по сторонам от линии). В ее пределах действовали свои законы и были созданы специальная полиция, суды и органы управления. Но, как отмечали современники, «…у стороны, располагающей войсками, на сколько шагов она вышла из очерченной зоны интересоваться никто не будет. Маньчжурия фактически стала русской колонией».
Понятно, что для охраны дороги Россия не могла послать регулярные войска. Под началом министра финансов была создана охранная стража (что-то вроде вневедомственной охраны), куда набирались бывшие военные и дальневосточные казаки, пожелавшие служить в Маньчжурии.
В первые годы существования КВЖД охранной страже пришлось охранять дорогу не только от набегов хунхузов и прочих «лихих» людей, но и защищать Харбин от целой вооруженной армии ихэтуаней.
Всеми работами руководил главный инженер Александр Иосифович Югович и возглавляемое им Управление строительства КВЖД. Первостроители прибывали в Харбин на пароходах по Сунгари и по суше из Владивостока и Уссурийска. По воспоминаниям очевидцев, «все до последнего гвоздя приходилось доставлять чуть ли не кругосветным путем, даже обычные кирпичи были известны в Северной Маньчжурии до прихода русских лишь в самом примитивном изготовлении». Место, где начали строить город, было сплошным топким болотом. «Ну и сторонка! Будь она неладна! Куда это мы заехали? Почитай, на самый конец света, где бабы белье на небо вешают!», – приговаривали первые русские железнодорожники.
В «болоте» в большом количестве водились утки, кулики и бекасы. Еще долго во время дождей глинистая почва превращалась в топкую непролазную грязь, где тонули груженые арбы и легковые дрожки вместе с лошадьми. Окрестности Харбина также представляли собой пустыню, безлюдную и унылую. Лишь кое-где среди клочков возделанного поля стояли убогие фанзы.
В конце девятнадцатого века в провинции Шаньдун вспыхнуло крестьянское антиимпериалистическое восстание под руководством общества «Ихэтуань» (кулак во имя справедливости и согласия). На флаге повстанцев был изображен кулак, поэтому иностранцы стали называть восстание Боксерским. Основной целью ихэтуаней было уничтожение и изгнание иностранцев из Китая. Вскоре восстание охватило весь Китай. Боксеры громили построенные «заморскими дьяволами» железные дороги, телеграфы, дома, церкви... Начав движение на востоке Китая против немцев, ихэтуани через два года заняли Пекин и двинулись на север – громить русскую дорогу.
Появились жертвы среди русских железнодорожников, а в Пекине на площади Тяньаньмэнь был казнен (распилен деревянной пилой) председатель правления КВЖД с китайской стороны Сюй Цзинчэн. Русское население полосы отчуждения стало отходить к Харбину и готовиться к обороне. Дети и женщины были эвакуированы в Хабаровск.
В Харбине произошли ожесточенные вооруженные столкновения, но горстка россиян держала оборону до тех пор, пока из Хабаровска не подошли войска генерала Сахарова. Осада была снята. Российские войска двинулись дальше, и дошли до Пекина. Всего в подавлении восстания участвовало 8 стран. Было задействовано 54 000 солдат: 20 840 японских, 13 150 русских, 12 020 британских, 3 520 французских, 3 420 американских, 900 немецких, 80 итальянских и 75 австро-венгерских.
Многие участники обороны Харбина были награждены серебряной медалью «За походъ в Китай. 1900-1901 г.», а Сюй Цзинчэну в центре Харбина был установлен памятник и в его честь назван один из проспектов города.
В 1901 г. правительство Китая признало поражение, принесло извинения и обязалось возместить ущерб. Убытки КВЖД от разрушений, причиненных боксерами, составили 71 млн. рублей.
Русская православная церковь была весьма активна в Маньчжурии со времени начала строительства КВЖД. Службы в Харбине стали проводиться весной 1899 года. Получили распространение церкви-школы, где шло образование детей, проводились нравственные беседы с родителями, работали библиотеки.
Во время Боксерского восстания 1900 г. было убито немало православных. В 1902 году 222 мученика были причислены к лику местночтимых святых.
КВЖД была построена за пять (!) лет, причем железная дорога – это не только рельсы и шпалы. Это мосты, туннели, подъездные пути, общежития для рабочих, здания вокзалов и управлений…Строительство было закончено в 1903 году. По тем временам, с технической точки зрения, КВЖД считалась одной из лучших дорог в мире.
Было спроектировано и построено 92 станции, 1464 моста, проложено 9 тоннелей. Самым грандиозным стал тоннель через Хинганский хребет длиной 3080 метров (высота над уровнем моря 970 м). Остальные тоннели были относительно короткие: от 25 до 45 метров. Все эти сооружения служат до сегодняшнего дня. Интенсивно велось строительство административных зданий, путевых и станционных сооружений; одних жилых домов за это время построено 280 тысяч квадратных метров.
В 1903 году в эксплуатации находилось 367 паровозов, 2696 товарных и 903 пассажирских вагона. Затраты на строительство КВЖД за 1897 – 1903 гг. составили более 375 млн. руб. золотом.
Благодаря новой дороге грузы из Европы стали поступать на Дальний Восток в 3 раза быстрее, чем морем.
Административным центром всей полосы отчуждения был Харбин. Здесь разместились заводы, банки, фабрики и представительства всевозможных фирм. Уже через несколько лет место, где пришвартовались первые русские пароходы, нельзя было узнать. Газеты того времени писали: «Харбин по справедливости считается русским городом. Он только начинает строиться, и здесь отсутствуют хорошие мостовые и тротуары, зато есть первоклассные театры, рестораны и кафэ-шантаны с невероятными ценами». Строительство Харбина проходило в тяжелых условиях. Кроме восстания ихэтуаней харбинцам пришлось пережить русско-японскую войну, дворцовый переворот в Китае 1908 года, эпидемию чумы 1910-11 годов. Тем не менее, город переживал бурный рост, и на его карте прочно закрепились русские названия: Фуражная, Биржевая, Амурская, Владивостокская…
Бородатый правитель
Дмитрия Леонидовича Хорвата без преувеличения можно считать самым известным харбинцем. Когда весной 1937 года Хорвата хоронили в Пекине, то перед его гробом несли 42 награды, а за ним шли не только русские и европейцы, но и десятки тысяч китайцев.
Хорват прожил достойную 77-летнюю жизнь, пройдя путь от помощника машиниста до управляющего КВЖД. Всего себя без остатка он посвящал русскому делу в Маньчжурии.
Участник войны с Турцией, в мирное время Хорват руководил различными российскими дорогами и в 1903 был назначен управляющим КВЖД.
«Высокий рост, богатырское сложение, лицо с крупными характерными чертами и патриархальная борода оставляли при встрече с ним неизгладимое впечатление», – вспоминали современники. Особенно ярко выраженные физические данные действовали на китайцев, которые в 1915 году даже поставили памятник бородатому русскому генералу. «Умение ладить с соседями – великий дар!» – написали они на двухметровой гранитной глыбе монумента.
Женой Хорвата была дочь известного художника Бенуа. Брат Дмитрия Леонидовича служил управляющим дворцом императора на Черном море. Сам Хорват имел 5 детей, разъехавшихся по всему миру.
Во времена Гражданской войны Хорват объявил себя Временным верховным правителем России, впоследствии сложив с себя полномочия в пользу адмирала Колчака. После передачи дороги СССР Хорват переехал в Пекин.
15 января 1910 года в центре Харбина упал постовой.
Началась легочная азиатская чума. Болезнь передавалась воздушно-капельным путем. Вакцины, придуманные от других видов чумы, против легочной формы были бессильны. Смертность среди заболевших составляла 100%, т.е. тот, кто заражался, через несколько дней обязательно умирал. А заражались многие... В день приходилось сжигать по 3500 тел умерших.
Врачи и администрация КВЖД прекрасно понимали, что только жесткие карантинные меры могут спасти Маньчжурию от распространения эпидемии. Харбин был оцеплен войсками. Правительство Китая обратилось к мировому сообществу с просьбой о помощи.
Первыми откликнулись российские эпидемиологи. Из Москвы в Харбин выехали врачи во главе с профессором Заболотным. «Зажженная в безмолвии свеча. Из сердца вырвавшийся стон. Эпоха похорон», – писал китайский поэт Хэ Цифан. Китайцы стали бежать из города. Те, кто был побогаче, вырывали из земли гробы со своими умершими от чумы родственниками и двигались на юг, унося чуму с собой. Смерть настигала их через три дня…
В борьбе с эпидемией российские врачи проявили образцы такой самоотверженности, что их работу без преувеличения можно назвать подвигом. В истории отечественной медицины навсегда останутся имена доктора Лебедевой, медсестры Снежковой, студента Мамонтова и нескольких десятков других российских медиков, погибших в Маньчжурии.
Жесткие ограничительные меры, на которые пошла администрация КВЖД, грамотная организация карантинных мероприятий, и, конечно, мужество врачей привели к тому, что эпидемия, бушевавшая в Маньчжурии, была остановлена к апрелю 1911 года.
«В борьбе с эпидемиями у нас есть, что написать на знамени, – сказал после укрощения эпидемии в Харбине профессор Заболотный, – но победа далась страшной ценой».
Александр Васильевич Колчак родился 4 ноября 1874 года. Российский морской офицер, адмирал, полярный исследователь и ученый-океанограф, участник русско-японской и Первой мировой войн. Первую половину своей жизни посвятил исследованию Тихого океана и северного побережья России. Во время Первой мировой войны Колчак стал адмиралом и командующим Черноморским флотом.
Весной 1918 г. недолгое время состоял членом правления КВЖД, командующим русскими вооружёнными силами в полосе отчуждения.
В ноябре 1918 года в Омске был избран Верховным Правителем Российского государства. Обращаясь к населению, Колчак заявил: «Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю, что не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности». Колчак также провозгласил цели и задачи новой власти: укрепление и повышение боеспособности армии, победа над большевизмом и возрождение и воскресение погибающего государства. Но этим планам не суждено было сбыться.
В январе1920 года адмирал Колчак был арестован в Иркутске, а 7 февраля 1920 г., по приказу Ленина, иркутским военно-революционным комитетом приговорен к расстрелу.
До сих пор юридический процесс по реабилитации А. В. Колчака в России не завершен, что вызывает неоднозначную реакцию у части российского общества.
В 20-е годы основным районом Харбина была Пристань, через которую пролегала главная торговая магистраль – Китайская улица. Ее достопримечательностью был универсальный магазин торгового дома «И. Я. Чурин и Ко». Надписи и вывески на улицах, оформление витрин – все это делалось на русском языке. Сегодня интересно читать старые харбинские журналы:
«Магазин мужского белья «ЖОКЕЙ КЛУБ» рядом с кафе Зазунова.
Всегда большой выбор: фрачных и зефировых, сорочек, воротников, перчаток, подтяжек, подвязок и прочих вещей мужского туалета».
На другой странице в рамочке с завитушками опубликовано:
“S. Soskin & Co., Ltd.
Exporters of Wheat, Beans, Bean Oil, Bean Cakes.
Head office: Harbin, 43, Commercial St.”
Или такое объявление:
«Товарищество Г. Н. Бузанов и Сюй-Пан-Цзы.
Паровая вальцовая мельница и перловка.
Фирма существует с 1916 года.
Контора и мельница: Харбин, Мостовой поселок, №85
Телефон: 23-67
Экспорт муки марки «Дракон» за границу».
В начале двадцатых годов, когда на весь мир прогремело «ешь ананасы, рябчиков жуй!», центр Маньчжурии стал еще и центром русской эмиграции. Здесь были сконцентрированы ударные силы атамана Семенова, генерала Каппеля и других вооруженных формирований. Позже выяснилось, что боролись они за правое дело, но выяснилось это далеко не сразу. В Харбине сложилась сюрреалистическая ситуация – в городе жили подданные империи, которой уже не было на карте мира.
Исследователи отмечают, что это был единственный город, где до середины двадцатого века сохранялись и старая русская культура, и настоящий русский уклад жизни. В Советском Союзе традиционный русский уклад был полностью уничтожен, в Париже и Нью-Йорке изменен до неузнаваемости, и только в далеком заснеженном Харбине все оставалось по-прежнему: купола православных церквей, рождественские елки, румяные гимназистки, катание на санках, поездки на дачи, неспешные беседы за вечерним чаем и обращения по имени-отчеству. Люди ходили на службу и исправно получали жалование. Так что беженцев из Советского Союза в Харбине ждал не только привычный уклад, но и работа. Все было хорошо, кроме одного обстоятельства: эмигрантам путь на родину был заказан уже навсегда.
Где-то гулко пропел пароход…
Постучались – должно быть к соседу.
А ко мне уж никто не придет,
Да и я никуда не уеду.
Постучались – должно быть к соседу.
А ко мне уж никто не придет,
Да и я никуда не уеду.
М.И. Сладковский описывает такой случай, который произошел в «Погребке Рогозинского» – небольшом ресторанчике, где собиралась незнатная русская эмиграция: «… за соседним столиком двое не молодых, судя по осанке военных, всхлипывали под звуки пластинки Вертинского «Молись, кунак». При словах: «Пускай сейчас мы лишены родной семьи, родной страны, но верим мы – наступит час и солнца луч блеснет для нас» – незнакомцы страдальчески зарыдали. Нельзя было без слез смотреть на этих обездоленных людей, тосковавших по родине».
Во время гражданской войны территория КВЖД и Харбина была наводнена деньгами различных белогвардейских правительств России, сменявших друг друга каждые полгода.
В то время китайцы больше ценили те деньги, которые были более прочными не по обеспечивающему их золотому запасу, а по бумаге – меньше рвались. Более новые деньги при обмене ценились выше, чем потрепанные. В Харбине даже существовала целая промышленность по починке денег. Тут и там висели вывески: «русски деньги починяйла», «русска деньги ломайла деньги исправляй». Причем, в связи с галопирующей инфляцией, китайцы предпочитали брать деньги больших достоинств, чтобы не таскаться в магазины с мешками купюр.
Сохранилась одна легенда. В то время жил в Харбине влюбленный в местную красавицу талантливый художник. Он долго добивался руки красавицы, и вот, наконец, они обвенчались. А на следующий день девушка попала под поезд. Когда художнику впоследствии предложили сделать эскиз новых денег (в городе были свои деньги), он, в клубах пара, выходящих из-под паровоза, изобразил лицо своей возлюбленной.
Конфликт на КВЖД
31 марта 1924 года были установлены советско-китайские дипломатические отношения и подписано соглашение о временном совместном управлении железной дорогой. Несмотря на то, что правительство СССР отказалось от многих неравноправных договоров, заключенных до октябрьского переворота, оно не собиралось отказываться от своего права на КВЖД – царским правительством в дорогу были вложены огромные средства (более 0,5 млрд. золотых рублей!).
Надо отметить, что в те годы международная обстановке на северо-востоке Поднебесной была крайне напряженной: во-первых, сам Китай начиная с Синьхайской революции был ввергнут в пучину междоусобиц и смут; во-вторых, советская Россия активно поддерживала китайскую революцию, что также не способствовало стабильности в регионе. Политика СССР противоречила интересам Чан Кайши, и в январе 1929 года его войска заняли Маньчжурию.
Против советских учреждений и работников КВЖД начались провокации: новыми китайскими властями был захвачен телеграф КВЖД в Харбине, закрыты и опечатаны все представительства советских торговых и хозяйственных организаций. Около 200 советских служащих было арестовано.
В ответ СССР разорвал дипломатические отношения с Китайской республикой. На советско-китайской границе начались столкновения, которые уже на китайской территории переросли в крупномасштабные боевые действия. После ожесточенных боев Особой Дальневосточной Армией (ОДВА) под командованием В. Блюхера была одержана убедительная победа и в декабре 1929 года состоялось подписание Хабаровского протокола, восстанавливавшего на КВЖД положение, предусмотренное соглашением 1924 года.
События 1929 года, в результате которых погибло несколько сотен советских воинов и несколько тысяч китайцев, получили название «конфликта на КВЖД».
После окончания военных действий консульство Японии выставило советскому командующему ОДВА В. Блюхеру иск на сумму в 22 500 японских йен за убитую шальным снарядом проститутку из японского публичного дома. В иске было подсчитано, сколько лет могла она прожить, сколько посетителей за эти годы обслужила бы и какой доход могла принести.
В. Блюхер иск отклонил.
Японская оккупация
«Чтобы завоевать мир, нужно завоевать Китай. Чтобы завоевать Китай, нужно завоевать Монголию и Маньчжурию», – говорили японские генералы. В 1931 году Япония оккупировала Маньчжурию и создала в 1932 году на ее территории марионеточное государство Маньчжоу-го. В то время количество русских в Харбине достигало 200 тыс. человек. Японцы разрешили русским выезжать из страны. У кого были деньги – уезжали, и центр русской эмиграции переместился в Шанхай. Что касается жизни оставшихся эмигрантов, то японская военная спецслужба создала Бюро по делам российской эмиграции в Маньчжурии (БРЭМ), которое строго регламентировало каждый их шаг. В Маньчжурии был установлен военно-полицейский режим.
В Харбине закрывались русские школы, институты, больницы, торговые дома... Современники вспоминали: «Не стало русских кондукторов и стрелочников, исчезли русские носильщики. Все заняли японцы. На смену русскому «здравствуйте» пришло японское «конничива», вместо «до свидания» – «сойонора», вместо «спасибо» – «аригато»».
Столицей страны был объявлен нынешний город Чанчунь, а Харбин стал одним из крупных административных центров. Во главе Маньчжоу-го японцы поставили последнего императора Китая Пу И, но всеми делами фактически руководили японские советники и чиновники.
За время оккупации японские милитаристы увеличили численность части Квантунской армии, расположенной в северо-восточном Китае, до 780 тысяч человек, создали на границе с СССР систему укрепленных районов. В течение 1933 – 1939 гг. с территории Маньчжоу-го Япония неоднократно устраивала военные провокации против СССР и Монголии, в том числе крупные провокации в 1938 г. в районе озера Хасан и в 1939 в районе реки Халхин-Гол.
Государство Маньчжоу-го просуществовало до 1945 года. Во время освобождения советскими войсками Маньчжурии Пу И был задержан и перевезен в Хабаровск, где провел пять лет. В 1950 году последний цинский император был передан КНР, где получил должность садовника в императорском дворце.
Умер Пу И в Пекине в 1967 году.
Отряд №731
Пу И, будучи буддистом, запретил убивать мух в своем дворце, но за пределами императорской резиденции творились такие преступления, о которых китайский народ не забудет никогда. Чего только стоит история отряда №731...
Японии требовалось бактериологическое оружие. Для его производства в пригороде Харбина в поселке Пинфан японцами был организован секретный центр – «Отряд №731». Здесь была размещена научно-исследовательская лаборатория и лагерь пленных. Среди узников центра были люди самых разных национальностей: китайцы, корейцы, монголы, русские, евреи, американцы... На «бревнах» (так руководство отряда именовало пленных) японские «ученые» проверяли эффективность своих разработок.
Людям вводили инъекции со смертельными бактериями, привязывали к столбам и взрывали недалеко от них различные бомбы, подвергали заморозке, убивали в газовых камерах женщин, стариков, детей... Заключенных умерщвляли в вакуумных камерах, ампутировали конечности. Молодые японские врачи изучали анатомию, вскрывая скальпелями живых людей... Конечности пленных замораживали, помещая в аргон — так японцы искали средства против обморожений для своих солдат на случай войны в Сибири.
В ходе экспериментов по подготовке бактериологической войны жертвами «Отряда-731» стали более трех тысяч человек. Только освобождение Советской армией северо-востока Китая в 1945 году положило конец опытам японских оккупантов.
В 1978 году на территории центра был создан музей, экспозиция которого размещается в бывшем здании штаба «Отряда 731». Если в начале своей деятельности музей не был очень посещаем (всего 700 – 800 посетителей в год), то в последнее время отмечено значительное повышение интереса к этой скорбной странице истории. В последние годы в Пинфан приезжает ежегодно более десяти тысяч человек, среди которых много японских туристов.
Русских эмигрантов по всему миру оказалось так много, что проблемы русской эмиграции пришлось решать Лиге наций. Была организована выдача так называемого «паспорта русского эмигранта», а таким странам как Аргентина, Уругвай и Парагвай были перечислены деньги на перевозку, размещение и создание рабочих мест для русских, желающих переехать в Латинскую Америку.
Конечно те у кого были деньги, уезжали в благополучные страны: Австралию, Америку, Японию, Новую Зеландию, но очень-очень многие оказались в Латинской Америке. В настоящее время в Парагвае проживает около миллиона русских. Самый известный и очень талантливый харбинский поэт Валерий Перелешин умер в Аргентине. Однако судьбу таких переселенцев можно еще назвать счастливой. Хуже пришлось тем, кто поверил Сталину.
В конце тридцатых годов советское правительство объявило амнистию всем русским харбинцам и разрешило вернуться. По воспоминаниям Натальи Ильиной, жители Харбина ликовали. Город разделился на тех, кто уезжает, и тех, кто остается. Люди ходили по магазинам и закупали все, что им может пригодиться на родине. Однако эшелоны с плакатами «Принимай, Родина, своих сыновей!» доходили до Читы, где составы переформировывались и направлялись прямиком … в сибирские лагеря.
Русский лев
Как-то в Харбин приехал Генрих Зелинг, знаменитый тренер чемпиона мира по боксу Макса Гмеллинга. Здесь он и заметил русского парня Андрея Шиляева. Под руководством Зеллинга 16-летний Андрей побил всех местных боксеров и стал чемпионом Харбина. Затем он встретился с чемпионом Маньчжурии, который перед матчем сказал: «Убью – не отвечаю», и потребовал от Шиляева расписку, что в случае своей смерти последний к чемпиону претензий не имеет. Шиляев расписку написал и пустил чемпиона в нокаут в 4-ом раунде.
После того как Шиляев побил всех боксеров в Циндао и Пекине, он встретился в Шанхае с чемпионом Китая россиянином Левченко и так же пустил его в нокаут в 4-м раунде.
Вскоре Шиляев получил и титул чемпиона Дальнего Востока. Проигравший ему бои в Шанхае филиппинец Альде еще долго ездил по миру за Шиляевым, требуя сатисфакции. В каждом городе Андрей соглашался на бой с Альде и опять бил соперника. Но филиппинец не отставал. И только в Австралии, после того, как Андрей пустил Альде в нокаут, преследователь окончательно отстал.
В США Шиляеву предложили американское гражданство, но он предпочел остаться харбинцем. В Америке Андрею Шиляеву предстоял бой с третьим по силе боксером мира по прозвищу Бычья шея. Андрей провел с боксером тренировочный матч, и Шея отказался от своего титула. Наблюдавший за боем второй по силе боксер мира тоже отказался от своего титула! Таким образом, Шиляеву остался только чемпион мира Георг Сальвадор, с которым Андрей и провел 15-раундовый матч в «Мэдисон-сквер-гарден». Матч закончился с небольшим перевесом в пользу Сальвадора. Неожиданно после матча Шиляеву стало плохо, его отвезли в больницу, где он и умер от кровоизлияния.
«Здесь покоится юноша-боксер Андрюша Шиляев, трагически погибший на чужбине вдали от родных, но не забытый друзьями. 14 декабря 1919 – 13 декабря 1938. Похоронен накануне своего 19-летия», – написано на памятнике талантливому харбинскому боксеру, известному как «чудо-мальчик» и «русский лев».
Народный доктор
Молодого доктора Владимира Алексеевича Казем-бека – квалифицированного врача и очень обаятельного человека – в Харбине уважали и любили. В любое время дня и ночи он приходил на помощь, приезжая даже в самые отдаленные районы. Часто, если у больного не было средств, помогал бесплатно. Современники описывали случаи, когда Владимир Алексеевич, приходя к беднякам, сам незаметно оставлял им деньги.
4 августа 1931 года доктор Казем-бек, спасая маленькую девочку, заразился скарлатиной и умер. Для Харбина это была трагедия. «Умер бессменый дежурный врач Харбина», – писали газеты. За гробом В.А. Казем-бека шли тысячи людей – буквально все жители города.
Харбинцы решили увековечить имя доктора. Они посчитали, что лучшем памятником врачу будет больница его имени. Сначала на пожертвования была открыта скромная амбулатория, затем небольшая больница в наемном доме на Гоголевской улице, а через пять лет на углу Бельгийской и Сербской улиц – больница имени доктора В.А. Казем-бека.
Девятого августа 1945 года СССР объявил войну Японии и ввел войска в Маньчжурию. Узнав об этом, 16 августа 3000 человек местного русского эмигрантского населения совместно с консульством СССР организовали отряды обороны и взяли в свои руки радиостанцию, водокачку, железную дорогу и пристань, и удерживали их до прихода советских войск.
Однако сухопутные части Красной Армии пробивались к Харбину с большим трудом. Японцы оказывали мощное сопротивление и сражались с завидным упорством. В этих условиях было принято решение взять город с воздуха. На аэродром Харбина высадился десант генерала Г. А. Шелахова, состоявший из 120 десантников, и принудил к сдаче 40-тысячный японский гарнизон.
Освобождение от японцев Харбина стало настоящим праздником для жителей города. Многие старожилы Харбина с теплотой вспоминают советских солдат, которых здесь до сих пор называют «большие пальто» – такое впечатление произвели на местных китайцев добротные шинели красноармейцев.
На местном ипподроме была организована выставка трофейного японского оружия. Особое внимание привлекали длинноствольные пушки, которые могли стрелять по Владивостоку с территории Хэйлунцзяна. Эта выставка надолго стала самым посещаемым местом Харбина.
В сентябре в Харбине состоялся Парад Победы, на котором присутствовало 20 тысяч человек. Колонны советских солдат местное население забросало (в буквальном смысле) цветами. На параде прошли и отряды харбинских старожилов в старой парадной российской форме. Харбин стал центром советской администрации.
Именно в это время произошло еще одно событие, о котором мало говорят: представители советской власти в Харбине устроили большой прием в честь победы над Японией. На этот прием были приглашены все самые видные люди города – ученые, музыканты, коммерсанты, инженеры… Больше никто этих людей не видел. Говорят, что их прямо с торжественного ужина под конвоем отправили на вокзал, затолкали в вагоны и увезли. Куда ушел этот поезд, и что стало с его пассажирами никто не знает.
Артист драмы
В личном листке Василия Зарубина, хранящимся в архивах Приморья, отмечено, что его «основным занятием до войны 1914 г. была сцена, – профессия актер-музыкант, артист драмы». Как писал сам Зарубин: «Обладая музыкальными способностями, я старался получить музыкальное образование, но это мне не удалось. Самоучкой я выучился играть на балалайке, что было по средствам моей семье, на которой совершенствовался и был принят в Российский Великорусский Оркестр, где после был солистом». Впоследствии Зарубин стал настоящим артистом и солистом советской разведки в Харбине.
Работник ГПУ во Владивостоке Василий Зарубин, самостоятельно выучивший китайский язык, был направлен в Харбин, где не один год работал разведчиком под прикрытием должности завхоза консульства СССР.
В октябре 1941 года Зарубина вызвал Сталин и направил его в Америку с заданием собирать всю информацию по разработке уранового оружия. Через свою агентуру Зарубин работал с физиками-ядерщиками Оппенгеймером и Эйнштейном и внес огромный вклад в создание советской атомной бомбы.
Фотография Зарубина и сегодня размещена на официальном сайте ФБР США как фото одного из «значительных» российских шпионов.
Когда-то на месте парка Культуры находилось старое русское кладбище. В лучших советских традициях кладбище сровняли с землей, а на его месте разбили парк. Только один островок бывшего кладбища остался нетронутым – место, где захоронены останки 110 советских воинов, погибших при освобождении Маньчжурии в 1945 году. Правда, во избежание вандализма это место огородили кирпичной стеной и закрыли тяжелыми железными воротами. Приедет сын на могилу отца или ветеран навестить фронтовых друзей – ворота откроют. Хотя все понимают, что такая перестраховка в Харбине не нужна. Даже во времена культурной революции, когда хунвэйбины жгли и крушили все советское, на эти надгробия ни у кого не поднялась рука.
Несколько лет назад трое россиян ужинали в небольшом ресторанчике Харбина. С ними за столиком сидел седой китайский бизнесмен и молодой переводчик. В заведении, рассчитанном на шесть столиков, было много посетителей. В разговоре один из русских сказал, что его дед воевал в Харбине. Далее последовала поразительная реакция. Седой китаец поднялся и громко обратился ко всем присутствующим: «Друзья! Дед этого товарища воевал в Харбине. Давайте выпьем за воинов Советской армии и освобождение Китая от японцев!». Все присутствующие, подчеркиваю, все, поднялись и выпили. И не было в этом ничего показушного, натянутого... Советских солдат уважают в Маньчжурии.
В середине 50-х Харбин покинули последние русские, из тех, кто хотел уехать. Однако чуть меньше тысячи русских так и остались жить в Маньчжурии. На их долю выпали тяжелые испытания: «большой скачок», голод, «Культурная революция», конфликт на Даманском…. В самом начале XXI века в Харбине проживало около 10 русских. Уже тогда это были люди очень преклонного возраста – самой молодой прихожанке единственного действующего Покровского храма было далеко за 70.
И по-настоящему жаль, что со смертью последнего из них окончательно закончится тот старый русский Харбин, где говорили по-русски, где строили православные церкви, где обожали Вертинского, а улицы называли: Цветочная, Владивостокская, Торговая, Центральная…
Ты пройдешь переулками
Вдоль кривобокого моста,
Где прощались до завтра.
Навеки прощай!
Но в одном я уверен –
Сурово и просто –
В день, когда я умру,
Возвращусь непременно в Китай…
Валерий Перелешин
Вдоль кривобокого моста,
Где прощались до завтра.
Навеки прощай!
Но в одном я уверен –
Сурово и просто –
В день, когда я умру,
Возвращусь непременно в Китай…
Валерий Перелешин
Комментариев нет:
Отправить комментарий